Читать интересную книгу Журнал "Вокруг Света" №8 за 2001 год - Вокруг Света

Сейчас кажется почти невероятным тот факт, что на протяжении нескольких веков Эдо был самым густонаселенным городом планеты. Судите сами: в 1700 году население Лондона и Парижа было примерно одинаковым — около 500 тыс. человек. За последующие 100 лет оно возросло до 864 000 и 548 000 человек соответственно, в Москве и Вене в те же годы проживало по 250 000, в Берлине — 170 000. А в Эдо уже на 1693 году насчитывалось 353 588 одних только самураев, помимо этого, по подсчетам историков, людей других сословных категорий — купцов, священников и просто горожан — было примерно столько же. К середине XVIII века в Эдо проживало уже более 1 миллиона человек.

Проблема «соотношение территории — численность населения» и сейчас стоит особняком от всех других трудностей процветающего государства. Японцы, наверное, единственный народ на свете, перед которым поставлена сверхзадача: разрешить проблему перенаселенности в условиях крайне ограниченного пространства. Численность населения почти в 126 миллионов человек кажется смехотворной по сравнению с населением Китая, которое уже перевалило за 1 млрд. 200 млн., или Индии с ее миллиардом. Однако площадь японских островов составляет всего 372 тыс. км2. Это значит, что на каждый км2 приходится 331 человек, в то время как в Китае это число равняется 125. В некоторых особенно экономически важных районах (в том числе и в Токио) плотность населения превышает 600 человек на квадратный километр.

Кирилл Самурский | Фото автора

Люди и судьбы: Три дня Бородина

До конца XIII века земли города Можайска вместе с окрестными селами, среди которых значилось и Бородино, принадлежали Смоленскому княжеству. К Москве они «пристали» в 1303 году трудами князя Юрия Даниловича, став форпостом западных рубежей Московии. А смоленский тракт, ведущий к «первопрестольной», из века в век оставался самой неспокойной дорогой государства. Кого только не манило к стенам Москвы, причем с одной и той же целью! В 1812 году, как известно, по этой дороге пошли французы…

«Скажите, чтобы добраться до Москвы, какою лучше идти дорогой?» — разыгрывая простачка, спрашивал Наполеон русского посланника Балашова. В ответ прозвучало: «Карл XII шел через Полтаву». Это, конечно, не вразумило, хотя и посол в России Коленкур, хорошо знавший русских, также не советовал императору предпринимать прогулки по смоленскому тракту без приглашения хозяев, да еще с полной боевой выкладкой. Но, невзирая на это, Наполеон был убежден, что поход на Москву займет не более месяца. И ему верили. Слишком уж блестяще, во всяком случае, в сознании простых солдат, обстояли дела у богоподобного императора, чтобы сомневаться в очередной воинской удаче. А потому 12 июня 1812 года, когда солдаты «Великой армии», форсировав Неман, ступили на русский берег, никому из них не приходило в голову, какой жребий им уготован.

25 августа. Накануне

...Передовые полки русской армии подошли к Бородину около 10 часов утра 22 августа. Позади было почти два с половиной месяца отступления от западных границ России — с боями, кровью и потерями. Генеральная стратегия командования — сберечь армию — понимания в этой самой армии не находила.

«Что наша Россия — мать наша — скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам?» — гремел Багратион, грозясь скинуть мундир. От позора. От бессилия. И не он один. Медики разводили руками, не находя объяснений повальным болезням солдат, «отличным по своему характеру от обыкновенных». Словно мор поселился в угрюмых колоннах, идущих в сторону Москвы. Но вот когда стали возле Бородина, все успокоились, ибо поняли — быть делу.

Первыми на Бородинском поле появились инженерные войска. Бородино стремительно теряло мирный вид. Население, укладывая пожитки на телеги, отправлялось кто куда. Копали рвы, делали насыпи и укрепления, рассчитанные на круговую оборону.

И хотя поле готовили к бою все три дня с вечера до рассвета, далеко не все, что было задумано, удалось сделать в полном объеме. Иные рвы оказались настолько неглубоки, что не могли защитить солдат. Шанцевого инструмента не хватало. А ополченцы, присланные на подмогу, и вовсе оказались бесполезными: их не снабдили даже лопатами.

Обеспокоенный таким положением дел, Кутузов издал приказ «об оплате за производимые работы по укреплению позиции». Из экстраординарных сумм велено было выдавать по 10 копеек медью всем, используемым на строительстве укреплений солдатам. Эту мелкую денежку находили потом в карманах убитых...

Французы появились у Бородина 24 августа. С колокольни местного храма Рождества Богородицы, где у русских находился наблюдательный пункт, было хорошо видно, как «три стальные реки текли почти в ровном между собой расстоянии. Наполеон — посередине, прямо на Бородино...»

«Впереди конницы неприятельской, еще многочисленной, грозной, блестящей, на статном крутом коне рисовался лучший наездник французской армии. По наряду его, живописно-фантастическому, узнавали в нем короля Неаполитанского», — вспоминал очевидец. Но не только маршал Мюрат, любитель эффектного антуража, — вся многоликая армия Наполеона, которую он направил по смоленскому тракту: бельгийцы, поляки, немцы, итальянцы, голландцы, португальцы, испанцы и прочая — всяк в своем мундире, являла собой впечатляюще парадное зрелище. «Две армии стали на этих полях, одна перед другой, — писал В.А. Жуковский. — В одной — Наполеон и все народы Европы, в другой — одна Россия».

25-го на рассвете Наполеон через подзорную трубу внимательно изучал расположение русских войск. Донесения разведчиков убедили его в том, что главный удар надо нанести по левому плохо укрепленному флангу. Прорвать боевой порядок, разрезать его и, оттеснив войска, уничтожить их по частям.

Довольно скоро последовало напутствие императора: «Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас».

Кутузов ранним утром того же дня объезжал армию на своих дрожках. Традиционного приказа по войскам не последовало. Задачу на завтра главнокомандующий объяснял без пафоса: «Каждый полк будет употреблен в дело. Вас будут сменять, как часовых, каждые два часа. Надеюсь на вас. Бог нам поможет. Отслужите молебен».

Вдоль рядов пронесли икону Смоленской Божьей Матери, спасенную из горящего города.

Кутузов, сдернув фуражку с седой головы, тяжело опустился на колени. За ним его генералы: Багратион, Барклай, Платов, братья Тучковы...

Многим вспоминалось: после молебна схлынуло психологическое напряжение. Видимо, «все перестали почитать себя земными, отбросили мирские заботы и стали как отшельники, готовые к бою насмерть... Раз обрекли себя на гибель — никто уже не думал о следующем дне».

Генерал Дмитрий Сергеевич Дохтуров сел играть в бостон. Вокруг стояли с интересом наблюдавшие за сим офицеры. Солдаты чистили оружие, точили клинки...

26 августа. День Бородина

Если даже представить, что когда-нибудь все свидетельства очевидцев, поверенные бумаге, войдут в исторический оборот, то и тогда едва ли хроника «дня Бородина» будет полной. Вряд ли мыслимо отразить грандиозную, то и дело меняющуюся картину сражения, столь длительного и столь кровопролитного.

И все-таки в общем водовороте событий выделялись два очага, два, как их называли, «действующих вулкана», на которые была сделана особая ставка командования и где битва носила беспрецедентно ожесточенный характер.

Первый из них: Багратионовы флеши — укрепления на левом фланге русской армии, принявшие на себя главный и многократный удар противника. Второй: самая высокая точка поля, курган естественного происхождения, превращенный в хорошо укрепленный бастион и мощную огневую точку, — так называемая батарея Раевского. Бои за два этих укрепления во многом определили не только весь ход Бородинского сражения, но и его итоги.

В холодных предрассветных сумерках понедельника 26 августа 120-тысячные русские полки встали под ружье.

Около 6 часов утра с французских батарей заговорила артиллерия. Русские пушки открыли ответный огонь. Эта грозная увертюра была коротка. «В пять минут, — писал участник битвы Федор Глинка, — сражение было уже в полном разгаре... Ядра визжали пролетными вихрями над головами. Гранаты лопались».

На левом фланге русской армии находилась 2-я Западная армия под командованием генерала от инфантерии князя Петра Ивановича Багратиона. Для защиты флешей он первоначально выделил 8 тысяч человек, которые и встретили первыми французов. Те же двигались плотными рядами, словно вырастая из еще нерастаявшего тумана.

При сближении примерно на сто метров врага встречал град ружейных пуль. Солдату того времени для того, чтобы приготовить ружье к бою, требовалось выполнить… 14 операций, на счет пятнадцать следовало — «Пли!» Чтобы попасть в грудь противника, целились в кивер.